Царица Хатасу - Страница 162

162

В эту минуту открытая дверь темницы осветилась таким нежным, но ярким светом, что в нем совершенно растворился красноватый свет лампы. Это взошла луна, любимое светило Хоремсеба. При виде ее у князя вырвалось радостное восклицание. Подняв руки к серебряному диску, он певучим голосом восторженно произнес воззвание к Астарте. Затем, повернувшись к удивленной Нейте, он радостно сказал ей:

— Теперь — к делу. Царица ночи услышала мои молитвы, Сочувствующая и радостная, она явилась успокоить своими нежными лучами, вдохнуть в меня мужество и убаюкивать меня в таинственном сне.

Он вздохнул полной грудью и провел руками по волосам. Затем, схватив флакон, он вылил в кубок половину содержащейся в нем жидкости. Остальной жидкостью он растер себе лоб, виски и грудь. Сделав это, он подал кубок Нейте:

— Пей!

— Это смерть? — спросила, дрожа, молодая женщина. — Впрочем, лучше смерть, чем жизнь без тебя.

— Это не смерть, а покой, отдых и уничтожение чар. Твое сердце, надеюсь, останется верным мне, — ответил Хоремсеб, пламенно глядя в глаза Нейте, подносившей кубок к губам.

Едва Нейта выпила кубок, как ее охватило какое — то незнакомое чувство, и ледяной холод пробежал по ее жилам. Охваченная слабостью, она зашаталась, но князь поддержал ее и посадил на скамейку, освещенную теперь луной. Потом он взял из шкатулки второй флакон и вылил его в кубок. Приятный и живительный аромат распространился по темнице. Тогда, сев рядом с Нейтой, он вложил ей в руки кубок:

— Из твоих рук я хочу получить таинственное питье, сулящее мне жизнь и будущее. Если же я умру, я избегну, по крайней мере, позора и обману ожидания гордых жрецов! Быть замурованным живым! Какое ужасное мучение!

Дрожащая и страшно расстроенная Нейта поднесла кубок к губам любимого человека. Но едва он допил, как кубок выскользнул из ее ослабевших рук и разбился о каменные плиты.

— Благодарю! — пробормотал Хоремсеб и, обнимая Нейту, прибавил: — Оставайся так! Я хочу уснуть, любуясь твоим очаровательным личиком и твоим взглядом, полным любви.

Он прислонился к стене и засмотрелся на свое любимое светило, с которым, казалось, его связывали какие — то таинственные узы. Это была среброликая поверенная его грез, молчаливая свидетельница его преступлений и отвратительных оргий во дворце в Мемфисе. В этот роковой час, когда, опозоренный и покинутый всеми, он не знал, что ожидает его: жизнь или смерть, — луна осветила его темницу, и в ее холодных лучах запечатлелись ужасные и безумные мысли осужденного. Бесстрастно, не забывая ничего, несет луна из века в век этот отпечаток. Повсюду, в каждом новом образе, узнает она того, кто поверял ей свое горе и свои радости, снова молча закрепляя таинственные узы прошлого. Воплотившийся человек меняет свой вид, цвет, положение. Он забывает, где, в каком веке, после каких важных событий и под тяжестью каких чувств видел он, как эта молчаливая поверенная посетила его на смертном ложе или в темнице. Он не знает, в какие часы тоски его тленные глаза были устремлены на этот серебряный диск. Но луна это знает, и она снова нашла Хоремсеба под видом несчастного короля, трагический конец которого взволновал весь мир.

Странная тяжесть овладела Хоремсебом, и он машинально прижал к себе Нейту.

Вдруг Нейта отшатнулась, и глаза ее широко открылись.

Отбиваясь, как сумасшедшая, она оттолкнула Хоремсеба. Но ослабевшие ноги отказались служить ей. Она опустилась на землю и, склонив голову на колени князя, лишилась чувств. Осужденный слабо сопротивлялся ей. Глубокое оцепенение сковало все его тело. Точно сквозь облака, он видел, как Нейта опустилась перед ним, затем ему казалось, что он, как перышко, кружится в какой — то черной пучине — и он потерял сознание.

Четверть часа спустя, дверь открылась, и дежурный почтительно сказал:

— Тебе пора уходить, благородная женщина.

Не получив ответа, он вошел и в изумлении остановился, увидев, что молодая женщина лежит, как мертвая. Предполагая, что она от сильного волнения лишилась чувств, он быстро подошел, но при первом же взгляде на стекловидные глаза узника, дотронувшись до его похолодевшей руки, он глухо вскрикнул и бросился вон из темницы.

У Рансенеба сидели еще двенадцать жрецов и разговаривали о завтрашней казни. Они горько сожалели, что им не удалось получить драгоценных указаний относительно таинственного любовного растения. Среди этих поздних собеседников были также Рома и Аменофис, которые в эту ночь были гостями Рансенеба.

Стремительно вошедший в сопровождении дежурного Аменефта прервал все разговоры. Бледный, дрожа всем телом, старый жрец рассказал про посещение Нейты и к чему оно привело. Все вскочили и бегом бросились в темницу.

Несколько минут спустя, мрачные и сосредоточенные жрецы окружили странную группу. Дрожа от отчаяния и ревности, Рома оторвал Нейту от ненавистного соперника, и с помощью одного из присутствовавших тщетно пытался привести ее в чувство.

К Хоремсебу подошел старик — врач и, осмотрев его, объявил, что тот умер. Относительно Нейты он сказал, что она жива и только в глубоком обмороке. Он посоветовал немедленно унести ее с этого рокового места и оказать ей необходимую помощь. Исполняя это предписание, Рома отнес Нейту в носилки и сам проводил ее во дворец Саргона. Он не хотел в такой неурочный час являться в царскую резиденцию.

Когда Рома ушел, жрецы стали совещаться. Они внимательно осмотрели шкатулку, пустые флаконы и клочки папируса, но эти вещи мало что объясняли.

162