Царица Хатасу - Страница 117

117

— И тогда я увижу, кем мы будем в грядущих веках, когда мы одни переживем целые поколения, сошедшие в могилу? — с жадным любопытством спросил Хоремсеб.

— Бог обещал мне это. Он взвесит ароматы, наполняющие наши души, и через это увидит направление наших инстинктов и среду, куда бросят наши проступки, так как излишек того или другого аромата управляет нашими поступками и определяет испытания, которые мы должны перенести. Другие люди умирают и снова возвращаются в новые тела для борьбы с инстинктивными ароматами. Мы же будем жить, не меняя своей оболочки, и станем еще медленнее преобразовываться, и Молох на много тысяч лет вперед может видеть и показать ожидающее нас будущее.

Глава XXV. Нейта и Хоремсеб

Мы должны теперь вернуться к тому моменту, когда Нейта заснула в лодке Хоремсеба, чтобы очнуться уже во дворце. Отнеся девушку в назначенную комнату и приказав, чтобы служанки и сам Хамус относились к ней с самым глубоким уважением, князь отправился к мудрецу и рассказал ему, какую прекрасную и знатную добычу ему удалось привезти во дворец.

Таадар озабоченно и недовольно покачал головой.

— Лучше бы ты посоветовался со мной, прежде чем привозить сюда это дитя. Но так как дело уже сделано, то я прошу тебя щадить ее здоровье и как можно меньше мучить ее.

— Зачем такая осторожность? — подозрительно спросил удивленный Хоремсеб.

— Потому что дочь Мэны не должна быть принесена в жертву Молоху. Эту ночь я провел, читая по звездам, что женщина, которая сегодня переступит твой порог, будет нашим спасением и нашей защитой в минуту смертельной опасности. Так что в твоих интересах щадить ее жизнь. Я недостаточно ясно объяснил, чтобы рассеять твои подозрения? Признаюсь, я ожидал от тебя большего доверия.

— Прости меня, учитель! Я буду повиноваться тебе, Нейта будет настолько вдыхать аромат, насколько это необходимо для поддержания ее любви ко мне.

Хоремсеб вернулся к себе очень довольный. Совет мудреца вполне согласовался с его собственными намерениями сохранить Нейту и ее жизнь. Гордая и умная молодая женщина ему нравилась. Его тщеславие было удовлетворено тем, что в его власти, наконец, находится женщина высокого происхождения, вместо рабынь и бедных девушек, из которых он набирал себе жертв и которые смотрели на него, как на своего господина. Дочь Мэны по рождению и по характеру была совсем другого закала. Любимая всеми, избалованная и привыкшая к лести, она сполна пользовалась привилегиями, которые египетские обычаи предоставляли знатным женщинам. Покорить прекрасную капризницу, унизить ее гордость и сделать из нее послушную и смирную игрушку — такое новое развлечение предвкушал Хоремсеб.

Придя в себя, Нейта увидела, что она находится в прекрасной комнате, убранной с царской роскошью. Стены комнаты были инкрустированы ляпис — лазурью по золотому фону. Вся мебель из дорогого дерева, инкрустированная слоновой костью и драгоценными камнями, была покрыта пурпурными подушками. Немые, но ловкие служанки с уважением прислуживали ей, а богатые одежды, которые они подавали, удовлетворяли даже ее избалованный вкус. Но это первое благоприятное впечатление было непродолжительным. Бедное дитя скоро догадалось, что эта золотая клетка все — таки была тюрьмой и что теперь она имела дело не с нежным, любящим, деликатным и великодушным Ромой, который всегда уступал каждому ее капризу и смотрел на ее любовь, как на самый драгоценный дар. Даже Хартатеф и Саргон, повинуясь своей искренней страсти, стали ее рабами. Но человек, за которым она так неблагоразумно последовала, сразу показал ей, что он отнюдь не намерен забавлять ее своей любовью и проводить дни, восхищаясь ею и развлекая ее. Она поняла, что отдалась грубому и гордому господину и здесь царит его железная воля.

На следующий день Нейта после ужина захотела прогуляться по Нилу.

— Это невозможно, — спокойно ответил князь.

— Почему? Твой дворец стоит на берегу реки, и я хочу выйти! — сказала недовольным тоном удивленная капризница.

— Я очень сожалею об этом, но кто раз вошел сюда, тот уже больше не выходит. Итак, прогулки по Нилу не будет.

Нейта вскочила, глаза ее сверкали. Так как она больше не принимала яд, то к ней вернулось ее здоровье, а вместе с ним и вся неукротимость характера. Она еще любила Хоремсеба, но думала, что взаимно. Ей было известно, какую власть она имеет над мужчинами. К тому же, привыкнув, что все преклоняются перед ее волей, она была вдвойне оскорблена отказом в такой простой вещи.

— Что это значит? Я хочу выйти и выйду! — пылко заявила она. — Приказываю, чтобы мне сию же минуту приготовили лодку. Я приехала гюда не для того, чтобы стать пленницей.

Хоремсеб откинулся в кресле и смотрел на нее с нескрываемой иронией.

— Повторяю тебе, что из этого дворца не выходят. Ты добровольно последовала за мной. Привыкай повиноваться мне и не знать другой воли, кроме воли твоего господина.

Содрогаясь от негодования, Нейта смерила его гордым, презрительным взглядом:

— Ты, кажется, сказал «господина»? Вероятно, ты ошибся в выражении. Если же нет, то знай, Хоремсеб, что дочь Мэны никогда не имела господина! Сама Хатасу называет себя моей покровительницей, Тутмес обращается со мной как с равной, а мужчины, которых я удостаиваю своей любовью, считают себя моими рабами. Если ты еще когда — нибудь осмелишься так обращаться со мной, я возненавижу тебя вместо того, чтобы любить.

Князь встал и с ледяной жестокостью посмотрел на строптивицу, которая была вдвойне обольстительнее в минуты страстного негодования.

117